marusja | Apr. 20th, 2006

Apr. 20th, 2006

Там покажут нового Альмодовара (Volver), нового Алехандро Гонсалеса Иньяритту (Babel), нового Аки Каурисмяки (Lights In The Dusk), нового Nuri Bilge Ceylan'а (Iklimer) и ещё много чего хорошего. Эх.

Если бы я писала официальную рецензию на этот фильм, мне было бы очень трудно удержаться от эпиграфа из American DreamZ; если кто помнит, там американский президент с изумлением открывал для себя тот факт, что в Ираке живут шииты, сунниты и курды. Потому что здесь как раз три части, три фрагмента, по одному на каждую группу; режиссёр говорит, что снял ещё пять разных историй, но они в фильм не вошли. Снято всё потрясающе - режиссёр провёл в Ираке несколько лет. Продумана цветовая гамма; очень интересно посмотреть на города и на людей, но как-то оно всё не очень складывается. Возможно, всё дело портит то, что порой персонажи говорят не в кадре, а за кадром, в качестве фона; как-то сразу ощущение, что всё это инсценировка. Мне больше всего понравилась самая первая история, про мальчика, который работает в уличном кафе, наливает чай посетителям (тут крупным планом стаканы - точно такие же я недавно видела в иранском магазинчике) - колоритным бородатым иракцам, судачащим про Саддама, моет стаканы, подметает пол. Он четыре года ходит в школу и до сих пор не может написать свою фамилию. Детей показывают и в двух других частях; такое ощущение, что у режиссёра была в какой-то момент идея сделать фильм именно про подрастающее поколение, но потом он от неё отказался - и, возможно, зря. Шиитский эпизод самый политизированный - религиозные экстремисты потрясают кулаками, проклинают Америку и устраивают облавы на торговцев алкоголем; торговцы, посаженные под замок в какой-то сарай, ругаются и говорят, что вот же безобразие - Саддама нет, а всё равно людей в тюрьмы бросают. Курды - единственные, кто говорит Америке большое спасибо; показывают, как они обжигают кирпичи, и дым поднимается до неба, и степь да степь кругом. А потом у них случаются выборы, и толпе, которая ломится за бюллетенями, терпеливо объясняют: "Выбирайте номер 130, это мы, курды".

Очень любопытное немецкое кино. Я обычно с подозрением отношусь к идее показывать на кинофестивалях телевизионные фильмы, но в данном случае это был правильный выбор - здесь тема "любовь между арабом и белой женщиной после 11 сентября" раскрыта значительно интереснее, чем в прошлогоднем "Yes" Салли Поттер (сейчас меня тапками закидают). Герои картины - муж и жена; Тарик - алжирец по происхождению и работает в биологической лаборатории; Майя - белокурая немка и работает дизайнером, и ещё она похожа одновременно и на Николь Кидман, и на Наоми Уоттс. У них растёт сын и вообще всё прекрасно - но однажды Тарик на вечеринке в ответ на чьё-то замечание, что после 11 сентября он решил почитать Коран, высказывается в стиле "Ну, хоть что-то хорошее из 11 сентября вышло". После чего один из присутствующих стучит на него в полицию, и начинается: слежка, звонки, предупреждения и "неопровержимые доказательства" того, что он вполне может быть хорошо законспирированным террористом. И бедная Майя уже не знает, кому в этой ситуации верить. Доверие - хрупкая штука, а паранойя и в самом деле ужасно заразительна. И даже некоторое количество сюжетных натяжек - уж слишком гладко всё выстраивается, а герои, как обычно, ведут себя максимально нелогично - общего впечатления не портит.
...Да, тут обнаружился человек, который тоже ходит на пресс-показы и пишет свои впечатления в IMDB.

Если кто-нибудь когда-нибудь решит, что человечеству необходима экранизация "Ста лет одиночества", то я считаю, что поручить её следует режиссёру Ricardo Benet. На фестивале показывают его дебютный фильм, и это чистой воды мистический реализм. На бумаге с ним как-то проще; в кино я первые полчаса пыталась разобраться в том, кто кому кем приходится и от чьего имени ведётся рассказ. Я была неправа: надо было сразу уяснить, что тут не обычное линейное повествование, а хитрая мозаика из мест и времён, из лиц и судеб, и лучше сразу расслабиться и получать удовольствие. Всё начинается в пустыне, посреди которой несколько бедных семей основали колонию и назвали её "17"; там где-то был знак "17 км", но до ближайшего населённого пункта было явно большее расстояние, так что я не знаю, к чему это могло относиться. Они строят дома, качают воду, устраивают пикники у залива и забивают диких гусей палками - на шашлыки. Дикая, жестокая и страшно бедная жизнь, и твёрдая уверенность в том, что тот, кто рождён бедным - умрёт бедным, и от этого никуда не деться. Постепенно поселение хиреет, люди уезжают, и остаётся одна семья - похоронившая здесь ребенка и поэтому отказывающаяся переезжать, несмотря на то, что мать медленно сходит с ума. В какой-то момент старший сын отправляется в Мехико; этому посвящена львиная доля фильма. Люди, с которыми он встречается по пути: пассажиры автобуса, которые ограбили его, пока он спал; хозяин развалившегося поместья, который играл с ним в шашки и в итоге попытался заняться неизбежным; старик в приюте для бездомных; усталая официантка, которая по ночам стоит перед зеркалом и режет себя бритвой. Большой город, мечта, перевалочный пункт на дороге в "страну, где много мостов" - Калифорнию, фотографии которой герои рассматривают в старом журнале. И всё же герою кажется, что это лучше, чем дом посреди пустыни. А финал я рассказывать не буду, ибо нефиг. Вдруг кто-нибудь соберётся посмотреть.