SFIFF 51: The Judge And The General

Увлекательное документальное кино про чилийского судью, который расследовал преступления Пиночета. Там много всего любопытного и страшного; даже не учитывая ни разу не упомянутого печально знаменитого стадиона в Сантьяго и Виктора Хары, кошмаров в Чили было предостаточно; одна из самых жутких сцен фильма - когда старая женщина рассказывает, что выдала спецслужбам дочь, потому что они пообещали в таком случае пощадить её маленькую внучку. При всём этом совершенно невероятная для, скажем, наших тридцатых годов ситуация: религиозная организация ведет перепись всех исчезновений, арестов и казней, а защитники гражданских прав подают в суд бумажку с прошением о прекращении дела чуть ли не на каждого пропавшего или арестованного (на которую суд, правда, автоматически отвечает отказом, но сам факт).
Но на самом деле мне было бы любопытно увидеть ещё более искреннее и подробное интервью самого судьи Гусмана - отпрыска привилегированного семейства, который в день путча 11 сентября 1973 года поднимал бокал шампанского за победу Пиночета, и который работал клерком в Верховном суде, записывая под диктовку судей однотипные отказы по вышеупомянутым прошениям. Он говорит, что расследование - вскрытие могил, интервью с родственниками погибших и с теми, кто пережил пытки - открыло ему глаза. После фильма он вышел на сцену в Кабуки под аплодисменты публики, и в какой-то момент с неожиданной страстью сказал, что годы, когда он занимался расследованием, были самыми счастливыми в его жизни (несмотря на то, что ему всё время угрожали, и он ходил в бронежилете и в сопровождении телохранителей). Фил Бронштейн, который вёл интервью, по-моему, даже смешался и немедленно перевёл разговор на другую тему.

SFIFF 51: The Judge And The General

Увлекательное документальное кино про чилийского судью, который расследовал преступления Пиночета. Там много всего любопытного и страшного; даже не учитывая ни разу не упомянутого печально знаменитого стадиона в Сантьяго и Виктора Хары, кошмаров в Чили было предостаточно; одна из самых жутких сцен фильма - когда старая женщина рассказывает, что выдала спецслужбам дочь, потому что они пообещали в таком случае пощадить её маленькую внучку. При всём этом совершенно невероятная для, скажем, наших тридцатых годов ситуация: религиозная организация ведет перепись всех исчезновений, арестов и казней, а защитники гражданских прав подают в суд бумажку с прошением о прекращении дела чуть ли не на каждого пропавшего или арестованного (на которую суд, правда, автоматически отвечает отказом, но сам факт).
Но на самом деле мне было бы любопытно увидеть ещё более искреннее и подробное интервью самого судьи Гусмана - отпрыска привилегированного семейства, который в день путча 11 сентября 1973 года поднимал бокал шампанского за победу Пиночета, и который работал клерком в Верховном суде, записывая под диктовку судей однотипные отказы по вышеупомянутым прошениям. Он говорит, что расследование - вскрытие могил, интервью с родственниками погибших и с теми, кто пережил пытки - открыло ему глаза. После фильма он вышел на сцену в Кабуки под аплодисменты публики, и в какой-то момент с неожиданной страстью сказал, что годы, когда он занимался расследованием, были самыми счастливыми в его жизни (несмотря на то, что ему всё время угрожали, и он ходил в бронежилете и в сопровождении телохранителей). Фил Бронштейн, который вёл интервью, по-моему, даже смешался и немедленно перевёл разговор на другую тему.